[ Оглавление ] Особая служба майора Жабина
Владимир Николаевич ЖАБИН – майор в запасе, из семьи военного. В 1973 году окончил Саратовское высшее командно-инженерное училище, служил в Подмосковье в ракетных войсках, с 1977 года в течение 13 лет служил в подразделениях военной контрразведки, участвовал в боевых действиях в Афганистане. В преддверии 80-летия Управления федеральной службы безопасности по Алтайскому краю наш корреспондент Андрей МАКОВЕЦКИЙ подготовил с ним это интервью.
– Владимир Николаевич, вы стали военным по инициативе отца?
– Отец отговаривал меня идти в военное училище.
– Отговаривал?
– Да. Знаете, многие военнослужащие не хотят. чтобы сыновья шли по их стопам.
– Чтобы они не испытали сполна тяготы и лишения военной службы?
– Конечно. Кажется, что детям будет очень сложно все это выдержать. Я, например, тоже был против того, чтобы мой сын стал военным. Однако он выбрал именно этот путь. Сейчас учится в Новосибирском общевойсковом училище, на отделении специальной разведки.
– Значит, в семье Жабиных семейные традиции сильнее опасений отцов? Может, это к лучшему, ведь на таких людях и держится армия. А как вы стали контрразведчиком?
– В 1976 году мне сделали первое предложение перейти служить в органы КГБ. Я отказался.
– Почему?
– У меня были хорошие перспективы там, где я в то время служил.
– Однако потом все-таки согласились?
– Надавили на партийное сознание, и я согласился. Целый год меня проверяли на годность к новой службе, готовили документы, затем, после окончания высших курсов военной контрразведки, в 1977 году меня направили служить в Приморский край.
– Ближний свет. А как же семья?
– У меня нормальная семья – семья военнослужащего. Сказали – надо, значит надо. После Приморского края я служил и на Дальнем Востоке, и в Красноярском крае. И везде моя семья была вместе со мной. Единственное место службы, куда я их не взял – Афганистан. Два года – без любимой жены и детей.
– Почему вы решили поехать в Афганистан?
– А никто нашего желания не спрашивал. Поступил приказ пройти комиссию на пригодность к службе в высокогорном, жарком, сухом климате, а после комиссии – в Афганистан. Там служба, конечно, сильно отличалась от службы на Родине: боевая обстановка, постоянные боевые выходы. У меня в оперативном обслуживании был полк в 201-й дивизии. За два года 160 дней я провел в боевых действиях.
– Какова была ваша задача?
– Перед контрразведчиками стояли задачи по предотвращению измены наших солдат, их перехода на сторону врага. Кроме этого, мы занимались сбором данных о нахождении пленных советских солдат в бандах моджахедов, совместно со спецслужбами Афганистана вызволяли наших ребят.
– Такие случаи в период вашей службы были?
– Да. В 1984 году мы вместе с афганскими спецслужбами «вытаскивали» бывшего советского военнослужащего, который воевал на стороне моджахедов. Пошел покупать наркотики, и его захватили в плен. Знаете, для душманов поставить в свои ряды еще одного бойца – не единственная задача. Для них «перекованный» советский солдат ценен прежде всего с точки зрения пропаганды – заставить человека воевать против своих. Для этого они сначала вынуждают пленных принять ислам, после чего их уже гораздо легче убедить воевать на их стороне. Так поработали и с этим солдатом. Операция по задержанию этого парня готовилась очень тщательно, собиралась информация по крупицам: сколько на его счету боев на стороне моджахедов, где он проходит подготовку, где ночует. «Подвигов» за ним числилось немало. Нам совершенно точно было известно, что он неоднократно выводил из строя советскую боевую технику, убивал наших ребят. После его задержания еще целый год военная прокуратура вела расследование.
Другой случай уникален своей развязкой. Начало – совершенно банальное. Пошел солдат за наркотиками и был захвачен душманами. Ислам парень не принял. «Духи» его готовили, чтобы он воевал на их стороне. И однажды бандиты отправили его на операцию вместе с разведгруппой. Душманы остановились на ночлег, развели костер. Парень отошел на несколько шагов – и тут прогремел взрыв. Оказалось, что именно в том месте, где «духи» разложили костер, была установлена мина. Парень сам нашел наши посты и пришел со слезами на глазах сдаваться.
– Судя по вашим рассказам, в Афганистане наши солдаты часто баловались наркотиками.
– Я не скажу, что наркотики употреблял каждый второй наш солдат, но... Наркотики там были очень дешевыми. 10-сантиметровую палочку гашиша можно было получить за кусок мыла. И оградить солдат от этого очень трудно. Представьте, идет колонна, рядом бегут афганские пацаны и кричат: «Чарс!», «Чарс!» Чарс – это наркотик. Из строя летит кусок мыла, пацаны тут же бросают в строй палочку чарса.
– А каковы были бытовые условия?
– Мы жили в общежитиях, солдаты – в палатках. Постоянно над нами как дамоклов меч висела возможность заразиться малярией, брюшным тифом или гепатитом. Я сам переболел малярией. В долине Пули-Хумри (в переводе – Долина смерти) наши ребята в земле находили старые пуговицы английского образца – в 1919 году от гепатита в той долине полег целый английский экспедиционный корпус.
– Где во время афганского периода вашей службы жила семья?
– В Новосибирской области у родителей жены. В октябре 1986 года после возвращения из Афгана я был направлен в Сибирский военный округ. А в декабре 1986 года меня перевели в Рубцовск, в особый отдел в ШМАСе.
– Чем занималась военная контрразведка в мирное время?
– В то мирное время шла холодная война. Мы занимались защитой секретов воинских частей, контролем режима секретности, выявлением недостатков в поддерживании боевой готовности воинских подразделений.
– Представляю, каково вам сейчас смотреть по телевизору «Новости», где рассказывают о необученной, голодной, нищей армии, о продаже и разбазаривании оружия и тому подобном.
– У меня вообще складывается впечатление что перестройка органов безопасности была нужна тем, кто хотел сделать бардак в армии и стране. Отсюда и войны эти, и теракты... Спецслужбы-то сами по себе ничего не смогут сделать, если на то нет политической воли руководства страны.
– Владимир Николаевич, вы не жалеете, что выбрали именно такой путь?
– Нет. Хотя служба была всякая. Кто прослужил столько лет, вряд ли может сказать, что все у него было хорошо и гладко. Для меня самым ярким периодом в жизни была служба в Афганистане, несмотря на все ее тяготы. Там были совсем иные взаимоотношения с людьми. Там душа человека была видна насквозь. Те дни мне врезались в память. Вот сейчас у меня спокойная и вполне мирная профессия, и я не всегда могу вспомнить, что было недели две назад. А те годы, несмотря на то, что прошло столько времени, помню почти по месяцам.
[ Оглавление ]